» Биография
» Библиография
» Тексты
» Рецензии, интервью, отзывы
» Презентации
» Фотогалерея
» Письма читателей
» Вопросы и ответы
» Юбилеи
» Гостевая книга
» Контакты

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ, в которой герой ищет выход из положения

   Немного оклемавшись, Гога-Гоша заявил, что хочет дать пресс-конференцию и сделать важное сообщение для российской и мировой общественности. Он всегда в трудные моменты своей жизни прибегал к содействию прессы. И всегда пресса здорово его выручала. Главное — успеть вбросить информацию первым. Потом ее могут интерпретировать, опровергать, хоть в суд подавать — дело сделано. Первое слово дороже второго. Детская присказка, которая очень даже срабатывает во взрослых политических играх. Но сейчас не до игр, сейчас речь идет о жизни и смерти (разумеется, политической). Или погибать тут, в этой дыре, среди темных, невежественных людей, которые (он это понял) даже не в состоянии его узнать. Или — трубить на весь свет, звонить во все колокола, поднимать на ноги всех, всех! В конце концов выгоду можно извлечь из любого, даже самого паршивого положения, и он уже представлял, как вернется в столицу триумфатором, как журналисты будут ходить за ним по пятам, вымаливая интервью, как телевизионные каналы наперебой будут зазывать его в свои студии, как все его враги полопаются от зависти, потому что лучшей рекламы в предвыборный год и придумать нельзя. Он побывал там, где не только ни один из политиков, но и вообще никто никогда не бывал и не побывает. Теперь он смело может говорить, что у него особый взгляд на все происходящее, что он видал все это с такой неземной высоты, откуда только и может открыться настоящая истина. Конечно, «видал» — это сильно сказано, ничего такого особенного он там не видел, а если и видел, то не запомнил, а если и запомнил, так все его впечатления эти негодяи, подонки у него из сознания аккуратненько стерли. Но это уже неважно, он найдет, что рассказать, проверить все равно невозможно.
   Услыхав про пресс-конференцию, Христофор Иванович растерялся и стал говорить, что у них это не принято и никогда сроду не проводили, тем более в здании мэрии. Но поскольку гость стоял на своем и ни о чем другом просто не хотел разговаривать, пришлось пойти на компромисс. Журналистов пригласили, но не в здание, а во двор мэрии, предварительно заперев в гараже собак, а Гоге-Гоше предложили выйти на крыльцо и оттуда сделать свое заявление. В назначенный час пришли два человека — редактор газеты «Вперед» Боря Олейнер и пожилой диктор местного вещания Кузмиди, которого разыскали на рынке, где он торговал кассетами с записями концертов «В рабочий полдень». Журналисты, давненько не забредавшие на суверенную территорию городской мэрии, с любопытством озирались по сторонам, переминались с ноги на ногу и не понимали, зачем их сюда позвали. В свою очередь, Гога-Гоша, привыкший к целым толпам журналистов с микрофонами и телекамерами, не ожидал такого жалкого зрелища, усугублявшегося внешним видом приглашенных: на обоих были довольно драные джинсы и сандалеты на босу ногу. Однако выбирать не приходилось.
   — Господа, — сказал Гога-Гоша, преодолевая унижение, — я имею сообщить вам информацию чрезвычайной важности. Но прежде хотелось бы уточнить, есть ли у вас каналы связи с информационными агентствами в Москве и заграницей?
   Журналисты удивленно переглянулись.
   — А вы сами кто будете? — строго спросил Кузмиди.
   — Как? — воскликнул Гога-Гоша вполне искренне. — Меня уверили, что вы — журналисты! Как же вы можете меня не знать?
   Те пригляделись получше, и Боря Олейнер сказал:
   — Нет, ну вы похожи, конечно, на...одного из политиков. Но, знаете, сейчас так много двойников развелось, наша газета несколько лет назад даже конкурс проводила, я сам участвовал, Бориса Немцова изображал, вы не находите, что мы с ним похожи?
   Гога-Гоша глянул и покачал головой:
   — Да нет, у вас лицо интеллигентное.
   — Спасибо, — сказал Боря Олейнер. — У вас... тоже. А вы случайно в 78-м году на Свердловском журфаке не учились?
   Гога-Гоша обхватил голову руками, сел на крыльцо и заскулил, как собака. Из гаража тотчас ответили ему запертые на задвижку сторожевые псы. Журналисты пожали плечами, немного постояли и ушли.
   «Ну должен же быть хоть кто-то, хоть один человек, который меня узнает! — думал Гога-Гоша и тут же сам себя перебивал: — Ну, узнает, а дальше что? Если у них ни связи, ни транспорта, так признай они тебя хоть самим Клинтоном — толку-то что? Как выбираться отсюда?». Он решил не спешить и как следует разобраться в обстановке. Не может такого быть, чтобы не было выхода. И, улучив момент, когда Христофор Иванович задремал в своем кресле, Гога-Гоша двинулся по кабинетам мэрии.
   Первая дверь, которую он открыл, оказалась дверью в буфет. Это была крошечная комната со стойкой, за которой обычно орудовала сама Антонина Васильевна, никому не доверявшая распоряжаться собранным Паксюткиным натуральным налогом. На полках буфета стояли у нее баночки с грибами, малосольной рыбой, перетертой брусникой, тарелка с маленькими, рябыми перепелиными яйцами, высилась пирамидка консервов (давно просроченных) и другая — из пачек с галетами. Но сейчас Антонины Васильевны в буфете не было, а у окна, за столиком, накрытым липкой клеенкой, сидели Козлов с Нетерпыщевым и пили жидкий чай. Заметив гостя, они резво поднялись и стали зазывать его за свой стол.
   — Разрешите представиться, — сказали они, когда Гога-Гоша присел. — Первые заместители мэра Козлов и Нетерпыщев.
   — Очень приятно, — искусственно улыбнулся Гога-Гоша, на самом деле никаких приятных чувств не испытывавший. Он еще не разобрался в отношениях внутри мэрии, кто тут с кем и против кого, поэтому на всякий случай решил держать ухо востро. Не хватает еще, чтобы втянули его в свои разборки, этого удовольствия ему в Москве хватает.
   — Как вам у нас? Не скучаете? — спросил Козлов. — Сожалею, что все так получилось, это все мэр наш...
   — По нему самому давно тюрьма плачет, — добавил Нетерпыщев. — Никак не хочет в отставку уходить, ни по-плохому, ни по-хорошему, сидит, как пень.
   Тут на голову Гоги-Гоши обрушился такой шквал застарелых обид, претензий и обвинений в адрес Христофора Ивановича, что он даже рукой замахал, прося остановиться.
   — Нам нужен новый мэр! Молодой, энергичный! Вот как вы, например.
   — Если вы решите у нас баллотироваться, мы вас выставим единым кандидатом от РПО и РПП.
   — Вы с ума сошли! — сказал Гога-Гоша. — Да знаете ли вы, с кем имеете дело?
   — Ну... мы догадываемся...
   — Да нет, вы, я вижу, даже не догадываетесь! Перед вами, господа хорошие, политик федерального уровня! Понимаете? Фе-де-раль-но-го! Я вам больше скажу, был такой момент — президент в ЦКБ, премьер в Сочи, оба спикера за границей, один я на месте и три дня фактически руководил страной! Между прочим, ничего особенного. Всех, кого надо, принял, все, какие надо, бумаги подписал — все четко, быстро. И после этого вы предлагаете мне идти в мэры какого-то Ти-хо-П-п-пр...
   — Ну извините, — сказал Нетерпыщев, нехорошо улыбаясь. — Мы ничего, нам просто важно было знать вашу позицию.
   — Значит, вы не будете у нас баллотироваться? — на всякий случай переспросил Козлов.
   — Сказал же — нет.
   Козлов с Нетерпыщевым удовлетворенно переглянулись.
   — Но тогда вам надо как можно скорее определиться, кого из кандидатов вы будете поддерживать.
   — Не собираюсь я никого тут поддерживать, я вообще не намерен у вас задерживаться.
   — А куда ж вы денетесь? — искренне удивился Козлов.
   — Как куда? Мне в Москву надо, у меня своих дел невпроворот.
   — Да вы не переживайте, с вашим-то опытом вам и здесь дело найдется. Нам бы денег раздобыть хоть немного на выборы — взаймы, конечно... Как только у нас тут жизнь наладится, мы все отдадим, еще и с процентами.
   — Все кредиты берутся на Западе, — машинально сказал Гога-Гоша, думая о своем.
   — К нам вообще-то ближе Восток.
   — Я не специалист по Востоку. Я специалист по Западу. Передо мной на Западе все двери открыты.
   — Да нам один черт, хоть и на Западе. Поможете?
   — Давайте так. Сначала вы мне поможете отсюда выбраться, а я, вернувшись в Москву, подумаю, что можно для вас сделать.
   — Отсюда не выберешься, — сказал Нетерпыщев. — Тихо-Пропащенск — это судьба.
   — Ну тогда и говорить не о чем.
   Гога-Гоша встал и, не попрощавшись, вышел из буфета.
   Пройдясь по коридору туда-сюда и немного успокоившись, он остановился перед чуть приоткрытой дверью, за которой кто-то негромко, красивым голосом напевал «Снова замерло все до рассвета...». Гога-Гоша заглянул и увидел сидящего за столом человека богатырского роста, который пел, подперев кулаком щеку и глядя с тоской в окно. Больше никого в кабинете не было.
   — Поете хорошо, — похвалил Гога-Гоша. — А служите кем?
   — Начальник департамента по борьбе с хаосом Бесфамильный, — перестав петь, сказал человек. — Заходите!
   — А что, есть такой департамент? — удивился, входя, Гога-Гоша.
   — Представьте себе.
   — И чем же вы тут занимаетесь?
   — Докладываю. Сначала у нас было, как положено, управление экономики и финансов. Потом, значит, в соответствии с рекомендацией из Центра, переделали его в департамент по экономической и финансовой реформе. Через год пришлось срочно создавать на его базе департамент по борьбе с экономическими и финансовыми преступлениями. Ну а потом, сами понимаете, экономика приказала долго жить, финансы спели романсы, остался один хаос. Вот боремся.
   — Надо же! — удивился Гога-Гоша. — Я ничего этого не знал. Даже спросить хотел у кого-нибудь, что ж это у вас так все запущено в городе? Ни уехать от вас, ни позвонить. Люди какие-то одичавшие, коз в квартирах держат, в мэрии вместо нормальной охраны — собаки... Как это вы дошли до жизни такой?
   — Так это ж вы нам такую жизнь устроили, — спокойно сказал Бесфамильный.
   — Я? — удивленно переспросил Гога-Гоша. — При чем тут я? Я в вашем городе никогда прежде не бывал и даже не знал, что он вообще существует.
   — Надо было знать, — мрачно заметил на это начальник депхаоса. — Вы думаете, вас сюда случайно забросили? А я так думаю, что совсем не случайно. А для того как раз, чтобы вы своими, так сказать, теориями (тут он покрутил пальцем у виска) на практике полюбовались. Вот и любуйтесь. А как надоест, то, может, «эти» вас назад заберут, они тут часто летают. А нет — придется вам ждать, когда в наших краях опять все заработает — поезда пойдут, пароходы поплывут и полетят самолеты. Тогда и уедете. Только, боюсь, ждать вам долго придется.
   Гога-Гоша молчал и сидел тихо, опасаясь, что Бесфамильный, чего доброго, встанет из-за стола и сунет ему в морду, слишком уж он разошелся отчего-то. Но тот неожиданно улыбнулся, хлопнул Гогу-Гошу по плечу и сказал:
   — Чайку не хотите? Кишочки прополоскать? (Видимо, чай тут пили с утра до вечера).
   — Нет, спасибо, я столько чая не пью, — сказал Гога-Гоша и поспешил убраться из кабинета.
   Выйдя от Бесфамильного, он почувствовал, что в животе у него сделалось нехорошо, и срочно отправился искать туалет. Выяснилось, что это во дворе. Двое чиновников, оказавшиеся начальником отдела взаимозачетов Дулиным и начальником отдела по учету безработных Волобуевым, вызвались его проводить. Туалет находился в дальнем углу обнесенного «кремлевской стеной» двора и представлял из себя известное деревянное строение с окошком в виде сердечка в верхней части двери. Гога-Гоша с опаской открыл дверь и отпрянул. Стоявшие на почтительном расстоянии Дулин с Волобуевым изобразили на лицах виноватое сочувствие и руками развели, как бы говоря: «А что поделаешь?». Эти вообще вели себя вежливо и даже несколько подобострастно, расспрашивали о самочувствии и о том, не надо ли ему еще чего-нибудь.
   — Мне бы только с Москвой связаться, — сказал Гога-Гоша уже без всякой надежды.
   — А что, собственно, вы хотите сообщить в Москву? — вкрадчиво спросил Дулин, когда вернулись в помещение и затащили гостя в свой кабинет (он у них был один на двоих).
   — Как же! Во-первых, о своем местонахождении. Во-вторых, чтобы прислали за мной самолет какой-нибудь.
   — Самолет? К нам? А что, действительно могут прислать?
   — Только бы дозвониться!
   Тут оба чиновника сильно возбудились и стали между собой шептаться, потом Дулин кашлянул и спросил еще более вкрадчиво:
   — А скажите, если мы вам организуем такой звонок, могли бы мы рассчитывать на некоторую взаимную услугу с вашей стороны?
   — Сколько?
   — Чего сколько? А, нет-нет, вы нас не так поняли. У вас в самолете найдется пара свободных мест до Москвы?
   Гога-Гоша внимательно на них посмотрел и сказал:
   — Договоримся.
   ...Ночью опять пригрезился ему остров в океане, весь в огнях, с огромной светящейся аркой посередине, на которой разноцветными лампочками написано: «Добро пожаловать на остров Миллениум!». Слева от арки — тоже весь светящийся — отель, справа — целый городок развлечений, под аркой — многометровая, украшенная огнями и гирляндами елка. На острове много людей, они веселятся, играют в снежки и катаются на санках с «Русских горок», Дед Мороз и Снегурочка дарят всем подарки, а ближе к 12 часам все подтягиваются на берег и смотрят в глубокую, непроницаемую темноту океана и неба и ждут — вот сейчас пробьет двенадцать и откуда-то оттуда, с востока придет новый век и с ним новое тысячелетие.
   — Ура! — кричат люди. — Ура! С Новым годом! — и целуются, и смеются, и плачут. А над островом взлетает великолепный фейерверк и выписывает в небе цифры — 2000. — Ура! С Новым годом! С Новым веком! С Новым тысячелетием!
   Потом все гости идут в отель, там в огромном зале накрыты столы, все садятся и кто-то невидимый объявляет:
   — Дамы и господа! Имею честь поздравить всех присутствующих с тем, что вы первыми в России встретили новое тысячелетие на нашем замечательном острове. А теперь именно отсюда 2000-й год начинает шагать дальше — в глубь нашей страны. Ура! С Новым веком вас! С Новым тысячелетием!
   Оказывается, это он сам, Гога-Гоша, во фраке и в бабочке, обходит гостей с бокалом шампанского, и все улыбаются ему и благодарят за прекрасную идею и прекрасное ее воплощение.
   — Ах, это незабываемо! — говорит, чокаясь с ним бокалом, знаменитая эстрадная дива. — Я никогда еще не встречала Новый год так экзотически! Как это вам пришло в голову?
   — Да, океан, экзотика! — подхватывает известный писатель, лауреат Букера и Антибукера сразу. — И надо же было вычислить это место, откуда все начинается! Потрясающе, грандиозно! Вы не будете возражать, если я вставлю это в свой новый роман?
   — Договоримся, — отвечает Гога-Гоша и хлопает писателя по хилой спине.
   — Поздравляю, коллега! — лицемерно растягивает в улыбке огромный рот вальяжный господин с двумя совсем юными девицами, его вечный конкурент в бизнесе и политике. — Проект гениальный! Это стоит денег. Но что вы потом будете делать с этим отелем? Ждать следующего столетия?
   — Я уступлю его вам под «Ориент-Банк», если хотите. Недорого.
   Он всем улыбается одинаково ровной улыбкой и ищет глазами свою спутницу. Но вместо нее рядом оказывается женщина Люба со своей козой. Коза смотрит на него строго и спрашивает:
   — Так как, вы говорите, ваша фамилия?
   Как ни напрягается во сне Гога-Гоша, а вспомнить не может и от этого просыпается и долго лежит потом с открытыми глазами, вглядываясь в темноту. Вдруг ему приходит в голову, что надо попытаться вспомнить что-нибудь другое, близкое к фамилии — например, маму с папой... Он пытается представить их — вместе и порознь, все лицо или одни глаза, или хотя бы руки и — ничего! Только неясные, стертые очертания, ускользающие, неуловимые... Как хоть их звали? Не помнит... Тогда он закрывает глаза и хочет мысленно увидеть город, в котором родился, улицы и дома, и себя маленького, идущего в школу... Но ничего не вспоминается, совсем ничего — ни как назывался этот город, ни в какую школу он ходил, ни чему его там учили...
   Что же получается? Он совсем не помнит своего прошлого? Нет, ну последние-то лет десять он помнит достаточно хорошо — все должности, на которых он успел перебывать; название партии, в которой он состоит, хотя оно менялось за это время раз, наверное, пять; да что говорить — всю московскую тусовку он, оказывается, помнит так хорошо, как будто и не исчезал из нее никуда. Жену Марину (вот уж кого хотелось бы забыть!) — помнит прекрасно, вот прямо стоит перед глазами — худая, как жердь, длинноногая, как цапля, с большим накрашенным, никогда не закрывающимся ртом — брр! Ему всегда нравились совсем другие женщины — маленькие, пухленькие, с ямочками на щеках, к ним тянуло по-настоящему природное его естество... Но среди людей его круга в моде сейчас именно такие, как Марина, только с такими принято появляться в свете. Пришлось жениться именно на такой, он ее выбирал, как иномарку, придирчиво оценивая, все ли соответствует классу «люкс», все ли навороты на месте. Хотя какие там навороты, рукой зацепиться не за что.
   Итак, он помнит все и не помнит ничего. Все, что касается теперешней его жизни, и — ничего, относящегося к жизни прошлой. Выходит, он теперь человек без прошлого. Так бывает? Это очень страшно или ничего? Если бы не фамилия, вполне можно было бы обойтись и без прошлого. Пока. Главное — выбраться из этой дыры, а уж там, в Москве или за границей — лучшие врачи и все такое... Только одно но. Как выбраться, не вспомнив точно, кто он есть? А вспомнить он, наверное, сможет только, когда выберется. Замкнутый круг.
   Ночь он промаялся в этих мыслях и заснул только под утро. А утром следующего дня его ожидали события еще более неприятные.

Поиск



Новости
2023-10-26
В журнале «Дружба народов», №10 за 2023 год, опубликована рецензия С.Шишковой-Шипуновой на новую книгу Сергея Чупринина «Оттепель:действующие лица». Читать здесь

2023-03-14
В издательстве «Вече» вышел сборник очерков и рассказов «Герои Донбасса и СВО». Редактор-составитель и автор одного из очерков («Пчелка») — С.Шишкова-Шипунова. Читать здесь

2022-06-27
В издательстве "Вече" вышла в свет новая книга С. Шишковой-Шипуновой "
Четыре гения русского пения". О Вертинском, Высоцком, Градском и Хворостовском